Четверг, 28.03.2024, 11:34
Приветствую Вас Прохожий | RSS
Меню сайта
Наш АНОНС !
Организатор
Концерт 2010
Узнай подробности!
Гимн SENI CUP
Позови друзей!
| More
Облако тегов
Послать в соцсеть
Главная » 2016 » Сентябрь » 19 » Суд в больничных стенах
17:50
Суд в больничных стенах

  Слова «карательная психиатрия» – из диссидентского лексикона советских времен. Ныне они как-то подзабылись. Более того, иногда начинаешь думать, не слишком ли мягок закон, позволяющий откровенным психам не только гулять по улицам, но порой и совершать преступления.

  Однако вот уже не первый год разъезжает по городам и весям выставка под скандальным девизом «Психиатрия – индустрия смерти». Организовала ее Гражданская комиссия по правам человека (ГКПЧ). Леденящие душу фотографии людей, искалеченных в психиатрических клиниках. Впечатляющие фрагменты из истории «самой бесчеловечной на свете науки». Ужасающие по своему цинизму признания ее «светил»... Психиатрия – дорога в ад, мир бессилен против нее – такой вывод должен, по замыслу организаторов, сделать каждый побывавший на ней человек.

Насколько готовы им возразить профессионалы? За ответом обозреватель нашей газеты Михаил РУТМАН отправился в село Никольское, где располагается городская психиатрическая больница # 1 им. П. П. Кащенко. Главный врач ее вице-президент Российского общества психиатров Олег ЛИМАНКИН пригласил на встречу и коллег – своего заместителя Андрея ОТМАХОВА и заведующего отделением Евгения ЕРШОВА. Получился небольшой консилиум.

 

– Заранее прошу прощения за некорректный вопрос. Но вот правозащитники утверждают, что психиатрия – это вовсе не наука, ибо не имеет биологических маркеров. Психиатрическое заболевание диагностируется только визуально. Все оценки субъективны. Отсюда – гигантские возможности для произвола.

ЛИМАНКИН: – Во-первых, спекулятивна сама исходная посылка. Нет биологических маркеров – болезнь не определить? Представьте себе, что перед вами человек, который не помнит, как его зовут, не ориентируется в месте и времени или без причины смеется, разговаривает с инопланетянами, воображает себя Наполеоном.

Вы не психиатр, но для вас вполне очевидно, что у этого человека есть проблемы с психикой. А у психиатра есть специальные знания, которые позволяют идентифицировать то, что называется клинической картиной, – совокупность признаков, характерных для конкретного психического заболевания. Они установлены как многочисленными научными исследованиями, так и практикой работы специалистов разных стран на протяжении как минимум двух веков.

Опознавая эти признаки, симптомы, врач уверенно ставит диагноз.

Во-вторых, многие психические расстройства – например, травматические поражения, атрофические заболевания, опухоли головного мозга, эпилепсия – имеют органическую природу. Они могут диагностироваться инструментальным путем – с помощью энцефалографического исследования, компьютерной томографии и т. д. 

 

– Хорошо, если все очевидно. Но ведь есть масса пограничных состояний, которые при желании можно истолковать как угодно. Вот где «простор для карательной психиатрии»!

ЛИМАНКИН: – Ну, разумеется, не так все просто. Заочно психиатрический диагноз не ставится, медико-биологические данные учитываются только в совокупности с клинической картиной. Но при использовании инструментальных методов вероятность ошибок – кстати, возможных у врача любой специальности, – конечно, сильно уменьшается.

Ставить задачу так – вы, мол, найдите тот конкретный ген, который «поломался», и укажите на него, тогда мы поверим в существование болезни, – просто некорректно. Таких генов может быть много, они находятся в сложнейших взаимосвязях, где-то эти «провода» могут быть «оборваны». Генную карту психиатрических заболеваний мы увидим, я думаю, не скоро. 

 

– В советское время говорили, что есть две школы психиатрии – ленинградская и московская. Первая якобы была более объективна, а вторая позволяла поставить диагноз «шизофрения» практически любому человеку.

ЛИМАНКИН: – Да, такое разделение негласно существовало. В Ленинграде психиатры во главу угла ставили поиски органических причин психических расстройств. В Москве активнее оперировали психопатологическими критериями – соответственно, там шизофрения диагностировалась чаще. Сейчас эти противоречия сгладились и диагностика осуществляется на основе международных стандартов. 

 

– Вот как раз о стандартах... Представители гражданской комиссии с возмущением говорят о выходящем за рубежом уже четвертым изданием популярном каталоге психических заболеваний (DSM) – руководстве для практикующих психиатров. Сегодня в нем 374 психических расстройства, тогда как в первом издании было всего 112. Как утверждают правозащитники, эти названия буквально «высасываются из пальца», для того чтобы «обнаружить» как можно больше больных и обеспечить сверхприбыли фармацевтических фирм.

ЕРШОВ: – Для начала замечу, что данный каталог разработан Американской психиатрической ассоциацией и используется только в США. Все остальные страны используют Международную классификацию болезней (МКБ). Сейчас она вышла уже десятым изданием, число болезней в котором по сравнению с предыдущими изданиями практически не увеличилось. Растет число подвидов психических расстройств, более подробно описываются клинические признаки, что позволяет более точно эти заболевания классифицировать и подбирать лечение.

Что касается сговора врачей с фармацевтическими компаниями, то это напоминает мне бредовую теорию «большого заговора». Я не представляю, как реально может произойти такой сговор и как это можно доказать. 

 

– По логике ваших оппонентов, врач берет новое название болезни, называет больным человека, еще вчера считавшегося здоровым, и назначает ему специально придуманное для этого лекарство, на которое тот прочно «подсаживается».

ЛИМАНКИН: – Есть люди с врожденными заболеваниями – их процент постоянен. И есть пограничные патологии – неврозы, стрессовые расстройства. В период социально-экономических, общественных кризисов их частота возрастает. Но это временная ситуация.

ОТМАХОВ: – Число основных групп применяемых в психиатрии препаратов за семнадцать лет моей работы практически не изменилось. И не только у нас, но и во всем мире. Другое дело, что один и тот же препарат, выпускаемый разными фирмами, может выступать в разных обличьях. Все разговоры на эту тему – чистая спекуляция, рассчитанная на неосведомленных людей. 

 

– А можно просто без надобности пичкать человека таблетками – ну не новыми, а теми же антидепрессантами.

ЛИМАНКИН: – Бывает, что человеку, попавшему в трудную жизненную ситуацию, предлагают «снять стресс» таблетками, тогда как ему зачастую нужно просто выплакаться, «прожить» свое горе и начать жизнь с новой страницы. Но почему мы должны такие случаи обобщать и говорить, что это присуще психиатрии как таковой?

ЕРШОВ: – Приравнивание препаратов, используемых в психиатрии, к наркотикам – яркий пример самой бессовестной демагогии. Что же касается зависимости, которая якобы возникает от приема антидепрессантов, то и здесь ваши правозащитники, извините, передергивают. Зависимостей у нас действительно становится все больше и больше – недавно я, например, столкнулся с зависимостью от морковного сока. Но только не от антидепрессантов!

Препараты, которые используются в реальной психиатрической практике, не вызывают никакого эйфоризирующего эффекта, более того, их прием в той или иной степени сопровождается неприятными побочными действиями. А на то, что не вызывает приятного ощущения, человек не подсаживается. Поэтому пациенты обычно стремятся прекратить прием нейролептиков или антидепрессантов сразу после улучшения психического состояния.

Проблема перед практикующими врачами, скорее, стоит противоположная – как добиться соблюдения пациентами режима поддерживающей терапии, которая иногда должна продолжаться месяцами или даже годами, тогда как до 80% пациентов не соблюдают необходимые сроки курса лечения.

ОТМАХОВ: – О чем, собственно, речь? В России антидепрессанты не употребляют так массово, как, к примеру, в США, потому что это просто дорого. Лечение происходит обычно психотерапевтическими методами. Люди снимают стресс и сами – таблетками, ну и, конечно, куда деваться, чисто «народными средствами»... 

 

– В качестве альтернативы психотропным препаратам противники официальной психиатрии рекомендуют физические нагрузки, прогулки, диету.

ЛИМАНКИН: – Ничего оригинального в предложении использовать немедикаментозные методы лечения психических расстройств нет. В нашей клинике вы можете увидеть изостудию, музыкальную и хореографическую студии, библиотеку, тренажерный зал, фитнес-центр, трудовые мастерские, великолепный театрально-концертный центр и церковь. Значительное число больных находятся на свободном режиме. Им разрешается иметь личную одежду и вещи – телефоны, гаджеты и прочее.

Однако не надо бросаться в крайность. Психосоциальная составляющая – часть общего лечения, но оно не заменяет медикаментозную терапию, такова общемировая практика. Не надо питать иллюзий – острый психоз танцами, песнями или психотерапией не купировать... 

 

– Можно ли психически больного человека полностью вылечить? Ваши оппоненты говорят, что психиатрия на это не способна.

ЛИМАНКИН: – Правильно говорят. Полностью не излечивается ни одна болезнь, кроме насморка. Да и то... Но что называть успешным лечением хронического заболевания? Снятие обострения, предупреждение рецидива заболевания, предотвращение или отсрочка наступления исходного состояния или дефекта, обеспечение достойного качества жизни, несмотря на имеющуюся болезнь. Человек возвращается в социум, продолжает работать или учиться, имеет семью и здоровых детей. Таких результатов мы добиваемся постоянно.

В нашей больнице несколько лет назад были открыты отделения первого психотического эпизода, специально предназначенные для тех, кто впервые «выпал» из нормальной жизни. Наша задача – вернуть их на тот социальный уровень, на котором они находились до начала болезни. Это, кстати, современный мировой тренд. 

 

– В какой степени вообще наша психиатрия интегрирована в мировой процесс? Отличаются ли наши подходы, к примеру, от американских?

ЛИМАНКИН: – Отличие только в размерах финансирования психиатрической помощи. От «борцов за права человека» мы часто слышим: ваши больные находятся в некомфортных условиях, их плохо кормят, они не получают в полном объеме лекарств последних поколений. Иногда такая критика справедлива, но мы работаем в тех условиях, которые есть, и делаем все что можем. Тридцать лет назад в нашей больнице находились на лечении 2500 пациентов, которых обслуживали около 700 сотрудников. Сегодня вдвое меньшее число пациентов на тех же больничных площадях обслуживается вдвое большим числом сотрудников. 

 

– Как заявляют правозащитники, психбольница страшнее тюрьмы. В тюрьму человека отправляет суд, а в «психушку» – «убийцы в белых халатах». И правды якобы не добиться.

ЛИМАНКИН: – Информация устарела. В советские годы судьбу больного действительно фактически единолично решали врачи. Теперь ситуация принципиально изменилась. С 1993 года в стране действует «Закон о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Он постоянно совершенствуется и сегодня стал настолько «строгим», что, по мнению многих врачей, лучше защищает права больных, чем права медицинского персонала. В этом смысле мы перещеголяли многие европейские страны. 

 

– Удивительно, но именно этот закон подвергается ожесточенной критике правозащитников как ущемляющий права больных.

ОТМАХОВ: – Судите сами. Раньше психиатры в своей работе руководствовались исключительно ведомственными инструкциями. Это касалось в том числе и недобровольной госпитализации. Теперь этот вопрос регулируется законом, т. е. решается в суде. У нас в больнице, как и в других городских стационарах, каждую неделю проходят выездные судебные заседания, на которых рассматриваются дела о недобровольной госпитализации. Заслушивают как врачей, так и адвокатов или иных представителей больного. И совершенно не обязательно суд отправляет человека на больничную койку. Ведь главный критерий в данном случае – не наличие болезни, а связанная с ней непосредственная опасность больного для себя или окружающих либо его беспомощное состояние. А если человек даже и реально опасен, но это непосредственно не связано с его болезнью, заниматься им должны не психиатры, а полицейские.

ЛИМАНКИН: – Наличие судебной процедуры само по себе предотвращает ситуации, когда недобросовестные родственники пациентов, чиновники или другие лица хотели бы использовать помещение человека в психиатрическую больницу с неблаговидными целями. Лечиться, однако, можно и амбулаторно, в том числе в консультативной форме, т. е. только при добровольном обращении. 

 

– Одно из главных обвинений, которое ГКПЧ предъявляет вашей системе, – это абсолютная социальная незащищенность человека, попавшего в «психушку».

ЛИМАНКИН: – Полная глупость или ложь. Психически нездоровые люди гораздо более уязвимы в социуме, чем в больнице. Они могут стать объектом манипуляций со стороны мошенников, у них отбирают деньги, имущество, жилплощадь. Их часто спаивают, они опускаются на дно жизни, превращаются в маргиналов и бомжей. В больнице им гарантировано нормальное питание и медицинское обслуживание, за ними сохраняются их права на все принадлежащие им средства, имущество и жилплощадь. 

 

– Так-так, с этого момента поподробнее. Чего я только не услышал от защитников прав человека относительно злоупотреблений деньгами и имуществом больных в стенах психиатрических стационаров!

ЛИМАНКИН: – Если больной дееспособен, своими деньгами и имуществом он распоряжается сам. Может поручить что-то для себя купить своим родственникам, а если их нет, то сотрудникам больницы. Разумеется, перед ним отчитываются до копеечки. Имуществом и средствами человека, признанного недееспособным, распоряжается опекун. Если такового нет или он по каким-то причинам не может выполнять эти функции, тогда их берет на себя больничное учреждение – обеспечивает больного за счет его пенсии или пособия, скажем, дополнительным питанием. Все эти действия находятся под контролем районных опекунских советов. Только с их участием возможны и сделки такого пациента с жильем или имуществом.

По сложившейся в нашем учреждении практике, мы избегаем заверять какие-либо доверенности дееспособных пациентов, связанные с жилищными вопросами, а уж к недееспособным больным (даже если эта недееспособность пока фактическая, а не юридическая) никаких предприимчивых граждан стараемся и близко не подпускать. 

 

– Что ж, убедительно. Вы готовы были бы все вышеизложенное сказать своим оппонентам непосредственно?

ЛИМАНКИН: – А мы и говорим. Разумеется, тем, кто готов слушать. Мы всегда готовы воспринимать конструктивную критику и вести конструктивный диалог. Но, к сожалению, определенная часть этой «правозащитной публики» никаких аргументов принципиально не слушает, поскольку настроена только на скандал. Иногда хочется поставить этим людям диагноз, но, думаю, все же лучше просто не обращать на них внимания. 

http://spbvedomosti.ru 

Просмотров: 726 | Добавил: Senicup2019
Поиск по сайту
Наше кино
БФФ на SeniCup
По теме сайта
Присоединяйся!
Друзья сайта
  • Генеральный спонсор
  • Офис SENI в Беларуси
  • SENI CUP на TUT.BY
  • SENI CUP на INTERFAX
  • SENI CUP на Mail.RU
  • ООН/ПРООН в Беларуси
  • Футбольный партнер
  • Социальный спонсор
  • Прикосновение к жизни
  • Туровская епархия
  • Football.By
  • ДОЦентр "НАДЕЖДА"