Хромосомы — структуры в ядре клетки живого организма, которые содержат большую часть наследственной информации. Обычный кариотип человека — 46 хромосом. Но существует геномная патология, когда хромосомы 21-й пары представлены тремя копиями вместо нормальных двух. Эта патология известна как синдром Дауна.
 

  Одна лишняя хромосома — один лишний человек. На Западе с ними работают. Испанцу Пабло Пинеда синдром Дауна не помешал получить высшее образование. Американец Тим Харрис открыл ресторан. В России в 85% случаев от детей с синдромом отказываются еще в ротдоме. Но не так давно у нас произошла небольшая революция. Первый человек с синдромом Дауна получил приличную работу. Уже больше года парень по имени Никита работает поваром в «Кофемании» на Большой Никитской.

  Никита Паничев: У меня мозаичный диагноз: половина разрушена а какие-то частицы на месте. У меня вторая группа инвалидности, вторая степень. Но я не жалуюсь, не думаю об этом. Я такой, какой я есть.

  Устроили меня от фонда «Я есть» Ксении Алферовой и Егора Бероева. Меня познакомили с женщиной, наставницей, которая меня учила готовить. Я ходил в «Кофеманию», учился, и когда увидели, что я начал быстро готовить и стараюсь, я сказал, что хочу пойти в холодный цех к девушкам работать. В женский коллектив. И меня туда уже взяли официально и я обучался готовить именно блюда. Сначала научили, а потом я уже постепенно развивался и так и научился готовить.

  К нам приходят многие стажеры, новенькие, и все говорят: «Никита, ты самый главный в холодном цеху, главный повар, шеф-повар холодного цеха и как шеф давай, обучай новобранцев».

Работа для меня — это мое будущее. Моя семья. Кормить мою семью и помогать. И кроме этого, хочется осуществить свою мечту и открыть свой ресторан.

   Я как бы в двух мирах нахожусь. В мире обычных людей и в мире необычных людей, где дети с синдромом Дауна. Они очень отличаются один от другого. Они не связаны. Дети с синдромом Дауна, я даже не знаю, какая у них цель и как они воспринимают этот мир. Для них, наверное, этот мир жесток, для них это тяжелый труд. Они живут в своем мире, а другие живут в другом мире. И обычные люди не могут понять нас, о чем мы говорим, о чем они говорят. Мы не можем правильно сказать, какие мы в душе. Мы хотим сказать, какие мы добрые, чтобы они могли нас понять. И для нас это очень сложно — в таком мире жить, в современном особенно.