В московской студии - директор специальной (коррекционной) общеобразовательной школы-интерната г. Зеленогорска Красноярского края Татьяна Соловьева, научный сотрудник Белорусского государственного университета культуры и искусстваОльга Филиcтович, заместитель руководителя Центра дошкольного, общего, дополнительного и коррекционного образования федерального института развития образования Борис Белявский и заведующая отделом непрерывного образования лиц с ограниченными возможностями здоровья этого центра Ирина Соловьева.
Совсем недавно закончил работу IВсероссийский съезд, не только Всероссийский как выяснилось. И приехало, я так понимаю, очень много специалистов. Борис Викторович, вы ожидали, что столько откликнется дефектологов? Это ведь не только Россия, я так понимаю?
Борис Белявский: И да, и нет. Да, потому что в Советском Союзе была традиция - каждые три года проводить Всесоюзные педагогические чтения. Последние педагогические чтения прошли в 1988 году. И прошло 13 лет, когда Министерство образования РФ решило провести Всероссийские педагогические чтения. И в марте 2001 года они состоялись. Затем, соблюдая традиции, раз в три года проводить такие форумы, мы провели съезд в 2004 году и последний в 2007 году. Но так получилось, после реорганизации министерства был потерян интерес к такому форуму. И последний раз большая группа педагогов России собиралась в 2007 году. Была потребность общения профессионалов, сообщества дефектологов, собраться и определить направление дальнейшего развития специального коррекционного образования.
Почему эта потребность возникла? В прошлом году, в 2014, встал вопрос о закрытии Института коррекционной педагоги Российской академии образования. В Москве начались процессы слияния образовательных организаций в большие комплексы, в т. ч. присоединяя школы для детей с ограниченными возможностями здоровья. И возникла опасность ликвидации самой системы работы с детьми с ограниченными возможностями здоровья. Да - инклюзивное образование, к которому призывают родительские организации, общественные организации, имеет обоснование, чтобы дети, имеющие те или иные отклонения в развитии, обучались нормально с развивающимися ребятами. Но все ли они могут там учиться? И потом, как можно ликвидировать систему на специальное образование?
Я являюсь ответственным секретарем Экспертного совета по делам коррекционного и инклюзивного образования ГД. И наш лидер, первый заместитель председателя Комитета по образованию Олег Николаевич Смолин говорит: "Стал бы я таким государственным деятелем, доктором философских наук, кандидатом исторических наук, если бы я закончил массовую школу?"
Тамара Ляленкова: Надо сказать, что Олег Смолин...
Борис Белявский: Это незрячий человек, который закончил Омскую специальную школу для слепых детей. Затем он закончил Омский педагогический институт. Там же защитил диссертацию - кандидат исторических наук. И теперь является депутатом всех созывов ГД РФ. И занимает он должность заместителя председателя Комитета по образованию.
Тамара Ляленкова: Это очень хороший пример.
Татьяна, смотрите, вот в Москве такая история слияния. Коррекционных школ практически сейчас уже и не осталось. Они остаются как некие подразделения. И вроде пытаются их сохранить в том виде, в каком они были, просто они номинально, но тоже неизвестно, как дальше будет. В Красноярском крае есть такая политика, или там это иначе устроено? Насколько регион может самостоятельно такую свою линию вести?
Татьяна Соловьева: Нет, у нас такого, конечно, нет. У нас коррекционная школа - это коррекционная школа. Они как были, так они и есть. Соответственно, закрываются только те школы, которые не соответствуют требованиям. Как идет инклюзивное образование, так оно и идет в общеобразовательных школах, но и коррекционные школы остаются.
Тамара Ляленкова: Может быть, к вам меньше ребят пошло, потому что появилась возможность инклюзив?
Татьяна Соловьева: Конечно, если брать общую статистику, то, конечно, она говорит о том, что большее количество детей, допустим, больше детей с легкой умственной отсталостью пошло в общеобразовательную школу.
Тамара Ляленкова: Возвращаются к вам оттуда потом?
Татьяна Соловьева: Некоторые возвращаются. Такой процент есть. Но слияния школ у нас нет, к счастью. Хотя тут двоякая сторона.
Тамара Ляленкова: У вас школа, вы же видите по ребятам, способны они, как вам кажется, не способны пойти в общеобразовательную школу? Мы понимаем, что тут еще решение родителей, требуются специальные усилия и родительские, и педагогические, если они пойдут в школу. Но вы понимаете, что часть ребят может при наличии каких-то специальных условий перейти в обычную школу?
Татьяна Соловьева: Когда родители приходят, советуются, когда спрашивают, то всегда смотришь на ребенка. И всегда советуешь, несмотря на то, что коррекционная школа, у нас нет проблем по поводу комплектования, но, во всяком случае, всегда рекомендуем попробовать ребенка в общеобразовательной школе. Пойдет значит пойдет - хорошо. Не пойдет - примем все условия.
Тамара Ляленкова: Это прекрасно, когда есть возможность выбора.
Татьяна Соловьева: Чтобы родители почувствовали, попробовали. Здесь никто не препятствует, ради Бога.
Тамара Ляленкова: Ирина, как вам кажется, возможность выбора сейчас сохраняется или не сохраняется у людей с ограниченными возможностями здоровья?
Ирина Соловьева: Ребенок может пойти в любую школу. Процесс инклюзии - это процесс школы общего назначения, когда она должна быть открыта для всех. Он может туда пойти. Что он может там получить? Вот это главное! Может ли он получить образовательную линию, чтобы его потенциальные возможности раскрылись максимально. Если ребенок с умственной отсталостью занимается во вспомогательной школе, он это делает 10 лет, он прекрасно ориентируется. Он может читать. Он может решать задачи - его научат. Он хорошо считает. Он ориентирован специальным предметом, социально-бытовая ориентировка, на все случаи жизни. У нас есть великолепные директора, которые делают даже то, что не делает никто. Как родные мама и папа, они едут с ребенком в ту ситуацию, куда они идут и показывают - где какой магазин, как им пользоваться, как себя вести, с какой лексикой подойти к продавцу, как спросить, как узнать, как написать письмо. В школе общего назначения работает тьютор, к сожалению, пока один на всех детей.
Тамара Ляленкова: Тьютор - это на всех детей с ограниченными возможностями здоровья? Для инвалидов есть какие-то свои специальные, может быть, привилегии? Не каждый ребенок с ограниченными возможностями здоровья - инвалид.
Ирина Соловьева: Дело в том, что оплата труда тьютора - это привилегия региона. И здесь есть момент гармонизации отношения федеральных средств и региональных средств. Есть регионы России, в которых очень замечательно ведется понимание того, что все дети, которые населяют этот регион, это мои дети. Есть понимание другое, что это федеральные дети. Как федеральные, когда они, извините, ваши! И есть, например, в Якутии такой пример, как такая специальная школа, которая рассматривает каждого. Каждый ребенок у них может получить образование индивидуально. Потому что они, на самом деле, любого ребенка из любого отдаленного мест, где кочуют родители, где они находятся, они могут этому ребенку сделать приемлемый образовательный маршрут. Вы понимаете, слово "инклюзия" им не нужно. У них все дети включены в образовательный процесс.
Тамара Ляленкова: Это особенность региона, надо полагать, т. е. они уже подстроены под эту индивидуальную систему.
Ирина Соловьева: Здесь вот в чем дело, инклюзия - это включение в общий поток, как это делается в других странах мира. В этом потоке работают только очень профессионально высокие дефектологи. Не может инклюзии быть силами не дефектологов. Ни 152 часа, ни 72 часа не сделают человека дефектологом. Там только опытные люди! Значит, дети на местах, когда они находятся в школе общего назначения, получают все то, что они могли получить в специальной школе. Здесь выбор территориальный, семейный и какой-то может быть еще, когда выбирают школу общего назначения. Это решают сами родители. Есть дети открытый - им будет там прекрасно, а есть дети закрытые. Есть дети, которым это подходит, есть дети, которым это не подходит. В школе общего назначения таких тоже достаточно детей.
Тамара Ляленкова: Хочу немножко про профессию спросить. С детьми более-менее понятно - это всегда очень избирательный путь. А то, что касается дефектологов. Может ли специалист работать с разными детьми? Потому что мы знаем, что даже в ту же школу могут прийти люди на колясках, ребята плохо слышащие, плохо видящие.
Ирина Соловьева: Мы можем со всеми работать и работаем. С нашими детьми должны работать профессионалы.
Татьяна Соловьева: Коррекционные школы, специальное образование, подготовленные школы могут взять любого ребенка и вывести его на тот уровень, который он как бы своим возможностям соответствовать может впоследствии. К сожалению, общеобразовательные школы должны сначала подготовить условия. Но в эти условия, естественно, входит подготовка педагога.
Тамара Ляленкова: Вопрос подготовки педагога или вопрос условия, я имею в виду каких-то физических?
Татьяна Соловьева: И то и другое. Одно без другого не совместимо.
Борис Белявский: Сейчас последнее десятилетие у нас почему-то в обществе витает такая идея, что надо всех детей с особенностями развития, детей с ограниченными возможностями здоровья поместить в общеобразовательную организацию. И там они будут развиваться наравне с сохранными детьми и от них получать эмоции, и развивать толерантность, и это выровняет их. Но слух нарушен, зрение нарушено, опорно-двигательный аппарат не такой. Я уже не говорю о детях с нарушениями интеллектуального развития. Если сохранны интеллект, да, я - за. И все специалисты говорят - может быть обучение в массовой школе. И нынешний ФГОС обучения детей с ограниченными возможностями здоровья, пока начального звена, начальной ступени, предполагает, что сохранный интеллект - это область инклюзии в массовой школе. Но если нарушен интеллект, никогда этот ребенок не возьмет тот материал, который ему предлагает учитель.
Особенность развития нашего общества и особенность мышления руководителей административных органов в субъекте, в муниципалитете - давайте, закроем специальную школу, образование в которой в 8-10 раз дороже, чем в массовой школе. Давайте, закроем, переведем ребенка в массовую школу. Мы сэкономим средства. Мы сэкономим на площадях. Эту школу или школу-интернат мы освободим. Ведь в школе-интернате проживание, обучение и коррекция развития - это полностью за государственный счет. Это 4-разовое питание. А если мы ликвидируем интернат, мы сэкономим деньги. Мы сэкономим обслуживающий персонал. Сегодня, к сожалению, и так на 180 детей приходится где-то 130-150 взрослых. Давайте, уберем 180 и посадим в массовую школу, а 150 освобождается. Значит, экономия. Но все время ссылка - на Западе это так. И не хотят дальше посмотреть. А если ребенок в условиях инклюзии, а страны Западной Европы, США обеспечат этого ребенка индивидуальной техникой. Тьютор один на один. Нам говорят, а тьютор один на шесть человек, на шесть – десять. А как? Это чисто индивидуальный подход.
Потом у нас сегодня говорят – программа "Доступная среда 2011-2015 год". Сейчас ее продлили постановлением правительства РФ - 2016-2020 год. На это выделяются федеральные средства. Теперь подключаются региональные средства на "Доступную среду". Но в субъекте опять считают – "Доступная среда". Что это такое – "Доступная среда"? Мы сделаем пандус и все.
Тамара Ляленкова: И то не всегда удобные пандусы для инвалидов.
Борис Белявский: Без учета особенностей. Делают из камня, а зимой этот камень покрывается льдом. Или металлический. Надо же обязательно покрытие специальное, чтобы не скользили колеса. И обязательно, чтобы пандус был с поручнями, где человек мог себя продвинуть.
Тамара Ляленкова: Смотрите, такая удивительная вещь, что не справились за достаточно приличный период с федеральным бюджетом, который был завязан.
Борис Белявский: За 5 лет!
Тамара Ляленкова: Не справились. Неужели можно себе представить, что регионы сейчас справятся теперь с этим сами, имея в виду тот дефицит, который возникает при отсутствии субсидий со стороны федерации? У вас все хорошо со "средой"?
Татьяна Соловьева: У нас тоже с 2011 года началась эта программа. А в этом году у нас выделили даже школам. Если до 2015 года выделяли только общеобразовательным школам на "Доступную среду", то в этом году выделили деньги и коррекционным школам. Факт тот, что действительно, как сказал Борис Викторович, пандус и все. А дальше, извините меня, ребенок-инвалид подъехал к двери, а дверь невозможно открыть. А дальше лестница пошла, площадка. А дальше куда ребенок? А дальше никуда. Нет дверной группы, куда он может заехать. У каждой своя дверная группа, она разная. А расположение у нас совершенно по-другому.
Сейчас мы вошли каким образом? Мы рассматриваем с такого подхода. Нашему учреждению, как коррекционному, были выделены достаточно большие деньги на "Доступную среду", т. е. есть "Безбарьерная среда", а есть "Доступная среда". Мы четко продумывали оттого, как заедет ребенок не просто к двери, а на территорию нашего образовательного учреждения. Вот он подъехал к нашему учреждению, поднялся по пандусу, зашел в дверную группу. И далее куда он пошел? Дальше пошла "Доступная среда". Здесь, на первом этаже, должен быть психолог, дефектолог, т. е. все те специалисты, которые могут обеспечить его доступность именно в обеспечении образовательного процесса, чтобы он не поехал на второй этаж. Допустим, он может подняться. Для этого тоже есть "Доступная среда", есть специальные подъемники и устройства, где может тут же колясочник, слепой, слабовидящий или глухой может подняться.
До декабря месяца мы осваиваем эту "Доступную среду". Все уже практически закуплено. И, я думаю, что в этом отношении в нашем Красноярском крае как бы складывается довольно-таки хорошая ситуация. Обеспечение идет. Как раз на съезде в ГД на секции было озвучено, что с этого года, т. е. программа была до 2011-2015 года, то сейчас с 2016 года по 2020 год программа продолжается. Программа будет выделена на все ведомственные учреждения. Получается, что сюда будут включены и дошкольное образование, и Минздрав, и соцзащита и всё, всё, всё. И будет реестр образовательных учреждений, которые будут обеспечиваться, именно попадут в эту федеральную программу "Доступная среда".
Тамара Ляленкова: Это внушает некие надежды, хотя регионы, наверное, сами будут решать, каким образом им это реализовывать. Я правильно понимаю? Или это федеральная программа?
Татьяна Соловьева: Из федерального бюджета, но понимание сейчас пришло хорошее.
Тамара Ляленкова: Одно время были такие проектные площадки, где отрабатывались какие-то интересные методики, технологии, связанные с той или иной группой или целиком. Потом, когда посчитали, что все уже сделано и это может как-то работать само собой, эти проекты ушли. На них не стали обращать внимания. Опыт этот не стал развиваться, а как-то растворился. В этом есть проблема сейчас?
Ирина Соловьева: Это не совсем так. В советское время это были опорные школы. Они работали очень серьезно.